Морской волк - Страница 39

— Ну, для начала, вот этой…

Из протокола допроса матроса-моториста моторного тральщика R-21 Ашмана Эриха.

— …подробно расскажите об обстоятельствах своего пленения.

— Я не знаю всех обстоятельств, поскольку почти ничего не видел. Наш тральщик патрулировал подходы к военно-морской базе Киркенес, когда вдруг пропала связь. Рация работала, но на всех волнах были непонятные помехи. Наш командир, лейтенант Фольтке, решил, что виноват радист. Чтобы не было неприятностей у него и всех нас, он приказал зайти на береговой пост и послать доклад с его рации, а заодно тряхнуть норвежцев насчет свежей рыбки.

— Что значит тряхнуть? Это было у вас нормой — грабить население?

— Да, это у нас было обычным делом. В конце концов, эти рыбоеды должны оплачивать нам свой покой. Мы забирали часть их улова по своему усмотрению. Ну а они — поймают еще.

— Дальше.

— Встали у причала, лейтенант с радистом и еще пятеро, кто захотел ноги размять, отправились на пост. Я и маат Райке возились с левым движком — вы знаете, у хорошего механика всегда найдется повод что-то подтянуть, прочистить. Потому я не знаю, что было на палубе. Слышал только, как кто-то крикнул «рыбоеды идут» — и трое наших пробежали наверх с автоматами.

— Норвежцы так часто оказывают вам сопротивление?

— Нет, вы что, герр следователь! На них ствол наведешь — они уже готовы в штаны наложить! Наверное, обер-маат Баер, оставшийся за командира, захотел поиграться. Он это любил — тревога, все по уставу, люди к пушкам, а то и очередь из «Флака» перед носом — за это ему даже выговор был, за трату боеприпасов. Я слышал, как он распоряжался, орал, приказывал кому-то подойти к борту. Там причал маленький, и если мы пришвартованы, кто-то еще может лишь встать у нашего борта с другой стороны. Вроде даже был толчок, как будто кто-то причалил. Затем короткая и непонятная возня на палубе, но выстрелов не было, ни одного. После вдруг что-то влетело в машинное и взорвалось со страшной вспышкой. Я ослеп на время и, кажется, был контужен. А когда очнулся, то лежал в кубрике связанный, как и маат Райке. Странно, но ни у меня, ни у него не было ни одного осколочного ранения. А в машинном, как я увидел после, тоже не было следов осколков.

— То есть была лишь вспышка — и всё?

— Очень яркая вспышка, как очень много-много магния при фото… Но, с вашего дозволения, я продолжу. Видите ли, герр следователь, я не солдат! Я всего лишь судовой механик — возился с моторами, как на гражданке, так и сейчас. Где стоит этот мотор, мне безразлично — я всего лишь хорошо делаю свою работу. Я никогда не брал в руки оружия, не стрелял в русских. А в тридцать третьем голосовал за социал-демократов! У меня в Гамбурге осталась жена, она ждет ребенка, прошу это учесть!

— Учтем. Отвечайте по сути вопроса.

— А молодой Райке, он из… Пока не член партии, — но гитлерюгенд, мечтал о подвигах во славу фюрера. Его тяготило, что он попал не на фронт, он все хотел что-то такое совершить, чтобы Железный крест, статья в газете. Представьте, каково ему было — в плен вот так — и он отчаянно старался освободиться.

— А вы?

— А что я мог сделать, герр следователь? Тем более нас связали каким-то хитрым способом — не только руки за спиной, но и удавку на горло, неудачная попытка развязаться могла бы закончиться самоубийством. Простите, но я благоразумный человек! А жизнь — она у каждого одна! В общем, я лежал смирно — и тут вошел этот русский.

— Почему вы решили, что он русский?

— Я из Гамбурга, герр следователь. Это крупный порт, там часто можно было встретить моряков из всех стран. По-русски я не говорю, но их язык мне приходилось слышать. К тому же вместе с русскими был Свенссон.

— Русских было двое?

— Да, но второй стоял в стороне и лишь смотрел, очень внимательно. Однако старшим явно был не он, а первый.

— А кто такой Свенссон?

— Русский норвежец — из тех, кто осел в этой стране. Кажется, прежде его звали Олег Сффеньин. Его дом был дальше по фьорду — мы несколько раз забирали у него рыбу, потому я и знаю его в лицо. Слышал еще, что наши относились к нему очень неодобрительно, как к бывшему русскому… Так вот, он был переводчиком.

— На русский?

— Да. Но сначала их главный осмотрел, как мы связаны. Увидев, что Райке пытался развязаться, он сказал «нихт гут» и страшно его избил, связанного и лежачего. Затем он вынул нож и сказал, что если я не буду отвечать, он вырежет мне глаз. Причем делал это абсолютно спокойно, и это было страшно. По молодости, в тридцать четвертом, я участвовал в уличных драках — железными прутьями, толпой…

— Били коммунистов и евреев?

— Герр следователь, но ведь все…

— Ладно, продолжайте.

— Я честно ответил на все вопросы. Нас снова оставили одних, Райке опять пытался развязаться. Через какое-то время уже другие русские вывели нас на палубу. Там стоял их главный, другие, Свенссон и гефайтер Вилкат с поста. Я немного знал его — мы же заходили сюда не впервые, и в его смену тоже. Он из Мемеля, отец у него ариец, а вот мать местная, кажется, даже не литовка, а славянка. Потому Вилкат жутко страдал от своей расовой неполноценности и старался загладить это служебным усердием. Еще он очень любил говорить, что русские — это отбросы человечества, тупые дикари, природой склонные к рабству… Герр следователь, я не разделял его взглядов!

— То есть пост был захвачен. Вы слышали выстрелы?

— Кажется да, один или два, из немецкой винтовки. И всё.

— А сколько там было людей?

— Шестеро в постоянной смене и наших семеро.